Пункт I. Перед нами персонаж...
1. Имя/возраст/пол:
Gwendolen Rivers | Гвендолин Риверс
330 лет.
Родилась пятого апреля.
Ж
2. Прозвище/кличка.
---
3. Раса/Вид
Вампир.
5. Способности/увлечения/хобби.
Играет на фортепьяно и гитаре, любит размышлять, читать книги.
Часто играет со своей кошкой Анэмонэ.
7. Профессия.содержанка
Живет на деньги своих мужей или любовников.
8. Вероисповедание/Мировоззрение.
Атеистка.
Пункт II. Главное об...
1. Внешность:
1) Персонаж.
Когда Мичико было четыре года, один из мальчиков сказал, что она красивая. Девочка не поверила, так как всегда считала, что красивым может быть только то, что подходит под общепринятый шаблон. А она никак не могла попасть в ряды однотипных красавиц. И ее это убивало.
Из угловатого подростка Мичико очень быстро превратилась в красивую молодую женщину. Не было ни переходного возраста, ни странных изменений в характере. Она сразу изменилась в свою лучшую сторону, оставив позади всех голубоглазых девочек-ромашек из приюта.
***
Длинные черные волосы тяжелыми волнами спадают на плечи и закрывают собой всю спину и небольшую часть ягодиц, блестя на солнце и покрываясь черным бархатом ночью. До тридцати лет она собирала их в два тугих хвостика или заплетала в косичку, но вскоре место невинных причесок заняли эксцентричные и необычные укладки, сопровождающиеся обилием аксессуаров и ленточек. Гвендолин может спрятать в волосах и небольшие кинжалы, и массивные обручи, которые запросто убивают человека, если падают ему на голову.
Лицо и шея всегда покрыты толстым слоем белой пудры и глины. Так она создает нужную атмосферу для своего образа. Затем она наносит красные тени на веки, предварительно накрасив тушью ресницы. Алая, почти кровавая помада добавляет последний элемент, позволяющий ей быть похожей на гейш из книжек. Это не банальное подражание понравившемуся персонажу, а поиск своего «я». Как ни странно, но подобные вещи она проделывает уже в течение ста лет, а это приличный срок для непостоянной Мичико.
Пухлые губы, красивый, слегка изогнутый нос, типичный для большинства представительниц ее нации, карие и узкие глаза, напоминающие по форме капельки, и изящный подбородок – все эти черты придают ее лицу еще больше пикантности и необычности. Взгляд насторожен и пронзителен.
Рост Гвендолин – 1 метр и 73 сантиметра. Если бы она была меньше, то вряд имела бы возможность выглядеть грациозно и элегантно, так как ни фигура, ни внешность не могли бы вписаться в новый образ. Лебединая шея, слегка заостренные плечи, красивая упругая грудь и слишком тонкая талия, которой следовало бы быть хоть немного толще, так как из-за нее тело Мичико кажется чересчур худым, являются отличительными чертами Такахаши. В отличие от большинства представительниц прекрасного пола она не гонится за красотой и любовью. Для нее эти вещи стали обыденностью, хотя и нельзя сказать, что Риверс уверена в себе на все сто процентов. По ее мнению, ей не повезло с ногами. Слишком длинные, чересчур аккуратные, они всегда раздражали Гвендолин. В последнее время она начала списываться это на рост и строение тела.
Люди обращают внимание на ее руки и щиколотки. За триста лет своей жизни она научилась играть на гитаре и фортепьяно. Пальцы тонкие и вытянутые, а их подушечки закрывают шероховатые мозоли. Мичико отводит около двух часов на музыку каждый день, и отказываться от этого времяпровождения она не собирается, поэтому давно смирилась с небольшими проблемами, свойственными музыкантам. Ногти имеют миндалевидную форму. Такахаши следит за ними с особой тщательностью и обожанием и не позволяет себе ломать или грызть их. В приюте за такими вещами никто особо не следил, поэтому практически все дети не видели какой-либо красоты в своих верхних конечностях. Гвендолин стала исключением из правил после болезни, которую подхватил ее товарищ. Она редко наносит яркие цвета на ногти и отдает предпочтение прозрачным лакам, но иногда ее можно встретить с красным или черным маникюром. Когда Мичико тихо идет по ковру или траве, сухожилия на щиколотках слегка выступают вперед и просвечивают через кожу. Стопы маленькие, а размер обуви и не доходит до тридцать девятого.
От нее всегда приятно пахнет. Гвендолин обожает духи и покупает их в несметных количествах. Как ни странно, но ей подходит любой запах. На ее столике запросто могут ужиться и нежные, и сильные ароматы. Она считает, что все должно идеально подходить к одежде, выбранной заранее. Именно этим правилом руководствуется Мичико. Также огромную роль играет кожа, за которой она очень бережно следит. Несмотря на то, что ее лицо всегда скрыто за маской из косметики, ее свежести могут позавидовать самые красивые деревенские девушки, чья жизнь спокойно протекает в какой-нибудь глуши. Она очень тонкая и мягкая, а иногда кажется, что прозрачная. На веках, кстати, постоянно виднеются синеватые сосуды.
Платяной шкаф гремит под обилием вещей. Гвендолин покупает только дорогую и качественную одежду, постоянно меняет стиль. Она не видит ничего плохого в том, что запросто может одеть и платье, и обычный брючный костюм. Риверс часто ходит в кимоно с вырезом до бедра и глубоким декольте. Она не считает это вульгарным, потому что всегда выглядит крайне сдержанной и не пытается привлечь к себе внимание своим внешним видом. Наряды помогают ей создать неповторимый образ, а не выставить на показ собственное тело. С обувью отношения гораздо прозаичнее, так как она терпеть не может высокий каблук. Балетки, ботфорты и обычные сапоги занимают большую часть ее гардероба.
К любимым цветам она относит белый, красный и черный. В большинстве случаев выбирает эти оттенки и редко изменяет им с другими.
Практически все украшения находится в районе головы. Правда, она делает исключение для рук, так как там всегда красуются золотые или серебряные браслета, а на пальцах всегда есть три-четыре кольца.
Не брезгует татуировками. Левое бедро, правое предплечье и две щиколотки исписаны иероглифами, которые Мичико выбирала в течение месяца. Их значения она никому не раскрывает.
Ее нельзя назвать шаблонной красавицей, уж больно она бросается в глаза, но это, наверное, и есть, по ее мнению, самый большой недостаток.
2) Любимый стиль одежды. Ее описание.
Стили меняем очень и очень часто. На данный момент можно разглядеть какие-то черты гейши, а так, мне кажется, присутствуют отголоски разных эпох.
2. Характер: положительное и отрицательное.
Душевная травма, оставленная матерью, до сих пор причиняет боль Гвендолин. Она часто задумывается о причинах этого поступка, но каждый раз сталкивается с противоречиями. Возможно, в ней есть желание оправдать Кэй, но оно слишком слабо, чтобы заставить простить и понять. Комплексы, чувство неполноценности и жалость к самой себе терзают ее в течение всей жизни, и вряд ли у нее получится избавиться от этого гнетущего состояния.
Нельзя сказать, что она была хорошей ученицей. Школа с самого начала внушала к себе отвращение, и Мичико не считала нужным посещать ее. Правда, когда Нолли избила маленькую Розмари за прогулы и нежелание что-либо делать, ей волей-неволей пришлось согласиться с мнением приемной матери. Хотя способность запоминать и проявлять огромный интерес к вещам, которые не настаивали на том, чтобы их изучали под давлением извне, была выявлена еще в приюте. Софи сразу прониклась звуками музыки, книгами и искусством и очень скоро стала разбираться в таких вещах гораздо лучше большей части жителей Ихеро того времени. Это радовало не только монашек, но и саму девочку. Ей было очень приятно считать себя гением.
Она крайне трепетно относится к правилам, установленным хозяином, чье присутствие становится необходимым с каждым днем. Гвендолин никогда не пойдет на предательство или измену любимому человеку. Возможно, даже здесь свой жирный отпечаток оставил тот факт, что когда-то Риверс была брошена на произвол судьбы. Ее стремление быть чище и порядочнее матери находит выход во всех действиях Мичико.
Такахаши ведет себя очень спокойно, если речь заходит о других людях. Она не причиняет боль, не пытается поковыряться в недавно зарубцевавшихся душевных ранах или просто показать свою неприязнь. Во время разговора Гвендолин не позволяет себе лишний раз проявить эмоции, так как для нее подобные вещи никогда не были нормой. Она свято верит в то, что все переживания человек должен открывать лишь себе и своим близким.
Один из ее ночных кошмаров – появление перед ней Нола Уиттекера с женой. Эти люди сломали психику маленькой девочки, избивая или унижая любыми доступными способами. Нолли часто видела вместо ребенка предмет, на котором можно было сорвать всю свою злобу. Для Нола она стала очередной игрушкой, отвлекающей его от серых будней и омерзительной супруги. Девочка даже не пыталась приоткрыть завесу тайны, так как для нее уже тогда существовали определенные дистанции, а никто не имел права их нарушать. Годами Мичико сдерживала свой гнев, но, видимо, положительных результатов это не дало. Итогом послужила сломанный внутренний мир и потеря привычного образа жизни.
Ей не было больно, когда она бросала свою дочь и мужа. Она считала это совершенно нормальным и не пыталась хоть как-то сгладить острые углы. Гвендолин с легкостью попрощалась со всем, что держало ее на привязи. Правда, никакого чувства удовлетворения или свободы она не испытала. Тогда перед ней встал образ матери, кладущей крохотный сверток под лестницу приюта и быстро убегающей оттуда. Покинув Софи, Риверс поняла, что медленно превращается в Кэй, поэтому сейчас она всячески старается побороть в себе эти качества. Все-таки мать всегда была человеком, который сразу показал ребенку взрослый мир и резко отключил подачу кислорода.
Мичико одно время не была уверена в собственных силах. Она сомневалась и в своей внешности, и в возможностях, и в правильности выбранного пути. За маской холодной и гордой женщины скрывается потерявшаяся маленькая девочка, дрожащая от одного вида чужой тени. Возможно, этим и объясняется ее желание быть нужной кому-то и выступать в роли аксессуара или домашнего питомца. Она не считает это зазорным, просто так получилось, что Гвендолин изначально была губкой, впитывающей в себя гораздо больше плохого, чем хорошего.
Такахаши обладает хорошим чувством юмора и веселит людей, если к этому располагает сама ситуация. Она терпеть не может плоские или пошлые шутки, поэтому не подпускает к себе людей, чей уровень развития еле-еле доходит до отметки «Никчемный шут».
Любит книги и музыку. Эта страсть появилась еще в приюте, но со вторым пунктом вышла небольшая проблема, потому что до пятидесяти лет у нее не было возможности окунуться в мир звуков. Есть талант в написании книг и игре на музыкальных инструментах. Хорошо, что она всячески поддерживает его.
Для вампира она чересчур гуманна. Гвендолин ненавидит вид крови, ее вкус и запах, пьет ее лишь для поддержания молодости, красоты и, возможно, жизни. Она не пытается выставить на всеобщее обозрение этот факт. Риверс очень ценит свое общение с людьми и никогда не проявляет агрессию или желания впиться в чье-либо горло.
Самым любимым существом для нее стала кошка Анэмонэ, попавшая к ней после смерти своего настоящего хозяина. Гвендолин и Фридрих жили вместе в течение ста лет, но, к сожалению, он не умел скрываться. Вампир был убит, Мичико толком и не поняла, что случилось, а их питомец благополучно перекочевал к любовнице господина. У нее есть возможность жить вечно, правда, никакими заклинаниями она не обладает. Обычный кот-кровосос.
3. Биография.
Как мне сказала одна из старших воспитанниц приюта «Новый рассвет», меня нашли пятого апреля. Она забыла точное время, но прекрасно помнила дождливую и холодную весну, в период правления которой солнце появилось лишь три раза. Что ж, наверное, этот факт и объясняет мою любовь к дождю. Но мы, к огромному сожалению, отошли от темы.
«Новый рассвет» находился в самом отдаленном от центра районе города Ихеро. Не стоит говорить, что там жили одни отбросы общества, чье существование ставило под большой вопрос гармонию человеческого существа. Моя мать, как мне было известно, была женщиной распутной и очень неприятной. Она родила меня и подбросила в приют, где, собственно, я и нашла для себя родных и близких. Все были уверены в том, что мое появление на свет состоялось гораздо раньше пресловутого пятого апреля, но я отказываюсь считать день своего официального рождения действительным, поэтому всем говорю, что моя жизнь началась в тот момент, когда меня бросили под лестницу, ведущую к главному входу в здание приюта. Сестра Мария стала моей спасительницей и наставницей, способной пробудить во мне тягу ко всему, что было интересно лишь небольшим кругам общества. К сожалению, в те времена Ихеро был вонючим и грязным городом, чье население состояло из неотесанных болванов, вшивых выпивох и похотливых шлюшек. Действительно, людей, интересующихся книгами и искусством, можно было пересчитать по пальцам. К счастью, я попала в руки той милой женщины, которая не давала своим воспитанникам превращаться в неандертальцев.
Я была самым обычным ребенком. Да, я совсем не выделялась из общей серой массы ни внешностью, ни возможностями, ни свертком, в который было замотано мое маленькое тельце. В нашем приюте людей встречали по тому, во что они были одеты, когда их нашли. Некоторых приносили в вонючем вшивом тряпье с кучей всякого мусора и крохотной записочкой, располагающей небольшой информацией о подкидыше. Другие были аккуратно завернуты в свежее покрывало и прикрыты теплым домашним пледом. Рядом с ними лежал конверт с деньгами и данными, способными помочь узнать о ребенке хоть что-нибудь. А меня нашли в огромном кухонном полотенце, и в кулачке я сжимала грязную бумажку и несколько золотых монет. Так со мной попрощалась моя мать.
Мы жили хорошо. Нельзя сказать, что у нас было все то, о чем мечтал каждый маленький человечек, но мы были довольны. Иногда кого-то забирали в семью, некоторые умирали от воспаления легких, что заставляло всех воспитанников бояться смерти и жалеть умершего. Дети отходили в мир иной ночью, когда мы лежали в своих кроватках. Я до сих пор помню, как надо мной повисла смерть и смотрела на меня до самого рассвета. В тот день я потеряла лучшую подругу, правда, сейчас я практически не помню ее имени. Но тогда мне было крайне плохо, и я долго не могла понять, куда ее уносят. На похоронах той девочки играли на фортепьяно. Я прониклась звуками, которые исходили от этого чудесного музыкального инструмента, и приняла решение начать играть точно так же, как молодой человек, сопровождающий своим искусством тело умершей крошки под землю, а душу – в Рай. Эти слова я услышала от моей наставницы и вскоре поняла, что нет никаких богов и дьяволов. Зато поверила в мудрость и красоту музыки. Но, к моему сожалению, играть я начала только через полвека.
В четыре с половиной года меня удочерила супружеская пара. Они были очень странные, но сестра Мария им доверяла, поэтому и я поверила в искренность их намерений. Им обоим было тридцать шесть лет, они были тезками, но различались внешне до ужаса. К тому же они обладали омерзительными характерами. Я в этом убедилась, когда мы приехали домой. Нолли сказала, что я никогда не стану для нее дочерью, а Нол попросил меня называть его господином Уиттекером. Я согласилась, потому что другого выбора у меня не было. Да и хотелось утереть носы подружкам из приюта. Все-таки для нас возможность быть взятым в семью имела значение чуда, свалившегося на голову одному из несчастных подкидышей. Жаль, что эта история развивалась в другом русле.
Нолли никогда мне не нравилась. Она напоминала старую ведьму в свои тридцать с хвостиком. И дело было не только в том, как она себя подавала и вела. Госпожа Уиттекер была довольно-таки высокой и тощей женщиной средних лет, с седыми грязными волосами и жутким лицом, напоминающим монстра из кошмаров. Она никогда не одевалась в хорошие вещи и предпочитала носить свой драный халат. Я не знаю, как Нол мог любить ее или жить под одной крышей, но у них получилось воплотить в жизнь свое желание быть вместе до гробовой доски. Правда, я свято верю в то, что он собирался ее бросить. Их внутренняя схожесть не могла долго держать их отношения на одной волне. К тому же сам Нол был весьма симпатичным мужчиной по тем временам. Я не помню его лица и фигуры, но когда я думаю о нем, то сразу перед моими глазами появляется белый костюм, состоящий из брюк и футболки, с платком, которым он всегда закрывал правую руку, хоть она и была в порядке. Наверное, ту крохотную тряпочку я запомнила лучше всего.
Мне выделили одну комнату. Она была маленькая, но, к моему счастью, имелась кладовка, превосходившая по размерам их гостиную. Там хранились ненужные вещи, по мнению Нола и Нолли. Платья, фотографии, рисунки и сломанные детские игрушки валялись везде. Если честно, то я боялась находиться в том помещении, так как меня охватывало чувство тревоги. И один раз я услышала смех ребенка. После этого я не заходила туда, пока Нолли не решила наказать меня, заперев в кладовке на три дня. Я думала, что сойду с ума. К тому же я сразу узнала о том, что у них были приемные дети и до меня. Все они исчезли или погибли. Я надеялась на лучшее.
Детская была очень темной. Окон не было, обои почернели из-за пожара, который и убил последнего приемыша Уиттекеров. В углу стояла небольшая кровать, а рядом с ней – кресло, изъеденное молью и какими-то грызунами. В центре лежал ковер, источавший совершенно омерзительный запах, так как под ним был гнилой деревянный пол. Дверь скрипела, а из кладовки периодически выпадали старые вещи. Я не жаловалась, ибо горела желанием убедить бывших подруг в своем счастье.
Нолли меня ненавидела. Она часто избивала меня, хватая за волосы и давая пинки под зад. Я летела вперед, а она держала меня, как будто старалась снять с меня скальп. Перед нами сидел Нол, прикрывая платком правую руку и бросая на меня меланхоличные взгляды. Я просила его о помощи, а он лишь грустно качал головой. Его жена продолжала бить меня с еще большим остервенением. Потом она кидала мое ватное тело к ногам мужа и приказывала ему разобраться со мной. После этого Нолли отправлялась на кухню, где выпивала бочонок пива. Нол сажал меня на колени, гладил по кровоточащим ранам и ссадинам. Потом он аккуратно снимал меня с себя, ставил на четвереньки и, предварительно вынув ремень из своих белых брюк, бил меня по всему телу. Больше я ничего не помню.
Я была очень пугливой и странной девочкой. Я часто плакала, но никогда не говорила посторонним людям о том, что делают со мной дома. За малейшую провинность я получала тройную порцию оплеух и синяков от Нолли и полное безразличие Нола. Иногда она говорила, что я бесполезный ребенок, и заставляла меня просить прощения и у нее, и у господина Уиттекера. Я не хотела, но огромный кулак, грозно висевший над моим лицом, имел неописуемый авторитет. Я должна была мыть полы, ходить с ними на рынок, дабы показать образец семейного счастья, регулярно отмывать все ковры в доме и следить за чистотой в своей комнате. Это продолжалось до того момента, пока меня не записали в школу. Потом все стало гораздо хуже.
Нолли не окончила школу, так как оттуда ее выгнали из-за беременности. Тогда она только начала жить с Нолом, которого, как я позже узнала, исключили через три месяца. Ни у нее, ни у него не было даже среднего образования. Она не пыталась вернуться, так как считала, что ее смысл жизни – рожать детей. Он не придерживался этого мнения и был против ребенка. Ссоры стали их обыденностью. Она кричала, практически вдавливая живот в себя, он бил посуду и матерился. Однажды Нол ударил свою жену. На следующий день открылось кровотечение, и он отнес ее в больницу. Там им сообщили, что ребенок мертв, но при этом находится в матке и выходить оттуда не собирается. Сделали операцию. Один врач случайно задел что-то, но, к сожалению, не заметил этого. У Нолли было заражение крови, и она больше не могла иметь детей. Нол каждый вечер рассказывал мне эту историю, после чего начинал плакать. Я ничего не понимала. Возможно, по этой причине они и брали под свое крыло детей из приютов.
Когда мне исполнилось семь лет, я пошла в церковную школу, находившуюся рядом с нашим домом. Мне она не понравилась, и я всячески старалась убежать оттуда. Правда, когда об этом узнала Нолли, у нее появилось огромное количество сил, чтобы избить меня. С этим я ничего сделать не могла и мужественно терпела все удары. В такие моменты я пыталась заставить себя поверить в то, что сейчас бьют не меня, а другую девочку, я просто наблюдаю за этим. Так я избавлялась от мучительной боли, терзающей мое крохотное тело в течение двух часов. Для нее это было развлечение, Нол даже не смотрел на нас, а я всхлипывала на полу, чувствуя, как по моей обнаженной спине проходится мокрое полотенце. Я не имела возможности исправить сложившуюся ситуацию. И я очень завидовала девочкам, которые остались в «Новом рассвете».
Моя жизнь до десяти лет была монотонной. Я ненавидела школу, плохо училась, за малейшую ошибку я получала порцию оплеух и пинков, Нол вел себя крайне странно, Нолли регулярно напивалась и била меня еще сильнее, я плакала каждый день. Так проходили мои дни. Я забыла, что такое счастье, не знала, как мне общаться с людьми, не имела представления о важной роли знаний в будущем. Если честно, то я мысленно просила высшие силы забрать меня, уничтожить мое тело и наказать Уиттекеров. Этого не случилось, и я поняла, что нет никого, кто мог бы помочь мне выжить. Иногда в мою голову закрадывались мысли о том, что меня вообще нет. И я в это верила.
В приюте меня все называли Софи. Я любила это имя, но оно было ненастоящее. Мать написала на том крохотном клочке бумаги, что я Мичико Такахаши. Для Нола я была Розмари, а Нолли просто использовала свое любимое «эй, мелочь, иди сюда». Я быстро привыкала к новым вещам, поэтому не испытывала особого дискомфорта из-за обилия имен, которые появлялись у меня каждые пять лет. Разумеется, одноклассники издевались надо мной, смотря на мою внешность, и говорили, что я точно не могу быть Розмари. Она часто придумывали новые прозвища, но так и не смогли отгадать имя, которым наградила меня мать. Для общения со своим внутренним миром я использовала свой первый псевдоним. Возможно, я всеми силами цеплялась за маленькую Софи, жившую внутри меня.
У одной из многочисленных подруг Нолли родился сын. Ее долго уговаривали приехать и помочь молодой маме с ребенком, но она все не соглашалась, ссылаясь на меня и мужа. Правда, вскоре им удалось сломить непокорную госпожу Уиттекер, и она, собрав чемоданы, ушла от нас на неделю. Я поняла, что теперь все будет гораздо хуже, и быстро ретировалась в свою каморку. В школе был карантин, у меня появилась возможность сидеть дома в течение недели. Для себя я решила не выходить из комнаты до окончания вынужденной командировки Нолли. Нол не имел ничего против первые два дня, но потом все круто изменилось. Человек с белым платком, прикрывающим руку, стал одним из ночных кошмаров для Софи.
Он обращался со мной очень странно. Говорил тихо и ласково, часто прижимал меня к своему дрожащему телу. Однажды он сказал, чтобы я называла его папой. Я не хотела, но животный страх заставлял выдавливать из себя эти ненавистные слова. «Ты желаешь папе счастья? Розмари, ты хочешь видеть папу счастливым? Ты знаешь, я ненавижу свою жену. Она глупая курица, Поэтому порадуй папочку хоть как-нибудь. Я ведь могу причинить себе вред, и Нолли рассердится на тебя. Будет больно, Розмари. Сделай папу счастливым», - он повторял это каждый раз, когда обнимал меня. Я боялась, иногда плакала, а он продолжал шептать. Я не могла позвать на помощь, в горле пересыхало, я начинала хрипеть, а он говорил, говорил, говорил, говорил…
Тогда дети не думали о таких вещах, как секс, педофилия и извращение. Взрослыми они становились лет в двадцать, когда завесу тайны чуть-чуть приоткрывали. Я же изменилась за неделю. Десятилетняя девочка превратилась в неуравновешенное создание с кучей фобий и психическими расстройствами. Нол меня даже не трогал, но то, что он делал, давило на психику, ломало ее. Я боялась одного звука его шагов, взгляд убивал мой разум сразу, высасывая энергию. Я ненавидела дни, когда она уходила. Животный страх, желание спрятаться где-нибудь. Однажды я залезла под кровать. Он ходил по дому и звал меня, заглядывая в каждую комнату. Мое сердце выпрыгивало из груди, дыхание было тяжелым и обрывистым, поэтому я сразу начала дрожать, когда он открыл дверь. Я прижалась к стене, закрыла рот рукой и с ужасом смотрела на его ноги, которые сновали туда-сюда, пиная мебель. Сам Нол ругался и чертыхался.
Он нашел меня через пять минут. Я увидела его неприятную ухмылку и начала плакать. В голове закружилась карусель из мыслей. Я понимала, что сейчас он точно сделает какую-нибудь пакость, но Уиттекер просто ушел. Я молча смотрела на небольшой кусочек двери, который был виден мне. Как ни странно, но он отправился в другую комнату. Изредка из-за стены разносился звук бьющейся посуды. Он не говорил ни слова, просто бросал на пол тарелки, чашки и стаканы. Внутренний голос приказывал мне не высовываться, но я сделала это. К моему огромному сожалению.
С детства я не отличалась ни ростом, ни фигурой. Я не считала себя красавицей или просто симпатичной девочкой. Обычная. Я так сказала своей Софи, когда мне было всего пять лет. Я обычная, пустая, неприглядная, скучная. Я ничем не отличаюсь от мебели, но от нее хотя бы есть польза. Я ничтожество. Я пустое место. Я не могу ни рисовать, ни петь, ни играть на музыкальных инструментах, ни приносить радость своим приемным родителям. Зачем я живу, если из-за меня у всех появляются проблемы? Кто я на самом деле? Это забавляло Нола, помогая почувствовать возбуждение не только от вида моего тела, но и души. Он грамотно ковырялся там, оставляя после себя несмываемые следы боли и отчаяния.
Уиттекер не трогал меня, не пытался изнасиловать или причинить вред. Он просил меня раздеться и задавал вопросы, на которые я точно не знала ответы. Я молчала. Плакала, давилась непониманием происходящего, ненавистью к человеку с белым платком и страданиями Софи. Слезы падали на мою маленькую грудь, скатывались до пупка и исчезали. После них оставалась соленая полоска. А он все спрашивал: «Кто ты для меня? Кто ты для меня? Кто ты для меня?» Я так и не определилась с ролью. Поэтому и не отвечала.
Я не знала, как отреагирует Нолли на то, что со мной делал ее муж. Он рассчитывал время, отведенное на издевательство надо мной, и исключал любую возможность появления жены. Я старалась не думать об этом, так как в глубине души я свято верила в то, что тогда мое тело найдут в реке. Она признает своего мужчину невиновным, как только он сбросит всю вину на меня. Ей этого будет достаточно. Ведь для нее я была очередной дешевой мебелью, которая должна была заменять ее мертвого ребенка. Она запросто могла выкинуть старую и взять новую игрушку. Наверняка я была не единственной девочкой, которая прошла через кошмары, присутствующие в жизни семьи Уиттекеров. Об этом мне регулярно говорили фотографии и кучи платьев, пропитанных запахом пота.
Она узнала. Узнала все, что делал со мной Нол. Несколько минут она с жалостью смотрела на меня, а потом схватила огромный железный утюг. Она замахнулась на своего мужа. Я до сих пор помню ее крик: «Опять, Нол? Да? Снова за старое, ублюдок?» Он меланхолично взглянул на нее, но промолчал. Я прекрасно понимала, что сейчас произойдет, и убралась в свою каморку. Вытащив из шкафа мешок из-под картошки, заранее взятый из кладовки, я принялась собирать свои немногочисленные пожитки. Слава богу, что я успела запихнуть его под кровать, когда ко мне ворвалась разъяренная Нолли и, схватив меня за волосы, потащила в гостиную, где на своем любимом диване грациозно восседал мужчина с белым платком, прикрывающим руку. Через минуты три он начал говорить:
- Ты ведь прекрасно понимаешь, что Розмари сама соблазняла меня. Она же дочь шлюхи, чего ты от нее хочешь, милая? Она никогда не будет монашкой. Наверняка с пяти лет уже мечтает о том, чтобы ее трахнули. Я похож на извращенца, скажи мне? Нет? Отлично. Можешь избавиться от этой потаскушки.
Нолли била меня часа три. Я не чувствовала ни рук, ни ног, изо рта струилась кровь. Она избивала меня молча. Я никогда не испытывала такого ужаса. Потом она отволокла мое тело к входной двери и бросила на половик. Я лежала там около часа и слушала, как он спокойно описывает ей мои действия, когда я приставала к нему. Мне было смешно, и я поняла, что вот-вот у меня начнется истерика. Я еле-еле доползла до дверей своей комнаты. В голове было пусто, иногда казалось, будто я стала духом. Сигналом того, что я еще живу, послужил хлопок. До меня медленно начало доходить, что Нолли ушла. Я видела ее фигуру, направляющуюся в сторону того места, где несколько минут назад лежала я. Мне стало страшно.
Нол появился в коридоре, когда за его женой закрылась дверь. Он опустился на корточки рядом со мной и, проведя рукой по моим волосам, начал шептать что-то на ухо. Я его не слушала. Смотрела в его бесчувственные глаза и представляла, как буду выковыривать их. Вскоре я уже была прижата к стене. Он молча наблюдал за моей реакцией, я лишь продолжала шипеть: «Ненавижу вас, ненавижу вас, ненавижу». Я произносила эти слова, пока он насиловал меня. Я не испытывала боли. Лишь омерзение и ненависть ко всему, что случилось с маленькой Софи в этом доме, пожирали мою никчемную душу. Через полчаса все закончилось. Нол кончил и, прошептав очередное бессвязное предложение, ушел в гостиную, а я скрылась в своей комнате.
Я быстро оделась и достала мешок, в котором лежали все мои вещи. Я еще раз зашла в кладовку и просмотрела все фотографии, валявшиеся там. Их было десять. Десять загубленных душ сейчас либо витали где-то здесь, либо стояли на панели. Уиттекеры умели ломать жизни. Жаль, что этого никто не понимал. По какой-то причине мне было очень неприятно находиться там. Как будто они старались уколоть меня, напоминая о том, что я ничего не сделала для того, чтобы оправдать их смерть. Я впервые испытала такое жгучее чувство стыда, смешанного с осознанием собственной никчемности. Моя слабая психика была сломана.
Я столкнулась с Нолли в дверях. Она долго таранила меня взглядом. Молчала. Я решила поступить точно так же. Правда, она дала мне сильную пощечину после этого. По моему лицу прошелся какой-то странный разряд, появилась идея покончить с этим. Как только я пришла в себя, моя рука сама поднялась и ударила Уиттекер по щеке. Краем глаза я успела заметить, что изо рта у нее вытекла струйка крови. Минуту она стояла неподвижно, изредка всхлипывая. Возможно, тогда она поняла, что происходило в течение их совместной жизни. Жалость к себе читалась в каждом непроизвольном движении. Я не хотела больше прикасаться к ней. Аккуратно отодвинув ее с прохода, я вошла в новый мир, где не нашлось бы места ни одному призраку из моей прежней жизни. Мне было шестнадцать лет.
***
Я до сих пор помню, как увидела свою мать. Если быть точнее, как я узнала о ее существовании. Тогда мне только исполнилось семнадцать, я жила в вонючей конуре вместе со своим первым мужем и спокойно прожигала то, что было дано мне за все страдания. Я часто ходила на рынок, покупала кучу ненужных продуктов и потом выбрасывала их. Я играла в образцовую хозяйку. Как ни странно, но он ничего не знал обо мне. Двадцатилетний парень влюбился в красоту девушки, предложил ей выйти за него замуж. Она согласилась, и теперь оба ждали того момента, когда они смогут сказать друг другу то, что накипело за считанные месяцы совместной жизни. Мне это нравилось. Так я могла убегать от прошлого.
Однажды я проходила мимо лавки с мясом. Там всегда было много мух, продавец как-то странно поглядывал на меня, поэтому я особо и не задерживалась около него. Покупала протухший кусок говядины, несла его домой, жарила и кормила обедом своего незадачливого муженька. После таких трапез он сходил с ума, и мы ссорились. Что ж, в тот день все должно было быть точно так же, как и в предыдущие, но мясник остановил меня, положив свою липкую руку на мое тоненькое плечо. Я повернулась к нему, готовясь выдать очередную триаду насчет уважения к покупателям, но он заткнул мне рот, начав говорить:
- Ты похожа на свою мать.
Я обомлела. Впервые в жизни мне кто-то напоминал о том, что у меня есть мать, женщина, которая дала мне возможность жить на этой земле. Я не хотела верить. Не хотела слушать его, верить ему, говорить с ним, но мой интерес победил здравый смысл.
- Вы ее знаете?- спросила я, потупив взор. Сердце билось, я чувствовала, как по моему телу струится пот, а глаза предательски покрываются серой дымкой. Мясник кивнул и, сплюнув, продолжил:
- Ее здесь все знают. Главная шлюха города. Найдешь в борделе. Она должна тебя помнить, - сказал он. Затем он убрал свою руку и отвернулся от меня, переключив внимание на новых клиентов. На ватных ногах я добралась до дома. Вечером я планировала отыскать ее.
Так и получилось. К полуночи я выбралась из дома и отправилась в район, где находились все публичные дома. Я шла медленно, часто путалась под ногами у спешивших мужчин и размалеванных девок, которые постоянно зазывали клиентов. Возможно, тогда я понимала, что ее там точно быть не может, так как, по словам мясника, она была одной из лучших в своем деле. Не думаю, что ей бы позволили стоять на улице, заманивая очередного пустоголового идиота в свои сети. Наверняка моя мать принимала только по записи. Поэтому до меня медленно доходило, что я запросто могу не попасть туда. Я очень хотела посмотреть на нее, увидеть, как она жила все это время.
***
- Тебе кого?- спросил толстый мужчина, стоявший на входе. Он сплюнул на землю и, уставившись на меня, открыл рот. Он был довольно-таки высокий, очень большой и волосатый. Серые потертые штаны и грязная белая майка придавали этой неприятной картине еще больше пикантности. На ногах красовались шлепанцы. Пока я стояла рядом с ним, он несколько раз снял левый тапок и почесал голой стопой правую ногу. Я молча наблюдала за ним, но вскоре он снова заговорил:
- Ну и чего тебе здесь надо? На работу, что ли, пришла устраиваться? Проваливай, если не можешь говорить, - своей огромной рукой он указал на другой конец улицы, чуть не снеся мне голову. Я робко посмотрела на него, слегка съежившись.
- Извините, я ищу женщину… Похожую на меня… Я практически ее копия, правда. Вы ее не знаете?- впервые мой голос звучал так неуверенно. Я посмотрела в его глаза, но в них не читалось ничего, кроме тупости. Он почесал подбородок и пробурчал что-то себе под нос. Из борделя доносились звуки музыки и женский смех. Я представила, как моя мать сидит и пьет с каким-то мужиком, потом спит с ним и получает деньги. К горлу подкатил рвотный ком, но мне удалось остановить его, так как тролль вспомнил о моем присутствии. Он дружелюбно улыбнулся, показав мне ряд гнилых зубов, и поделился небольшим количеством информации:
- Ты, что ли, о Гейше говоришь? Таких у нас мало. Правда, она девок не принимает, но можешь попробовать. Я всего лишь тут в роли фильтра выступаю. Проходи. Добро пожаловать,- он галантно отошел в сторону и сделал неуклюжий поклон. Я кивнула в ответ и погрузилась в мир похоти и грязных денег.
***
За столом сидела женщина, наносившая на лицо толстый слой макияжа. Шея уже была покрыта белой глиной и пудрой. Она красила губы, рассматривая себя в карманное зеркальце. Красная помада была похожа на кровь, вырывающуюся из сонной артерии. Вокруг нее были разбросаны тюбики, баночки, скляночки, несколько пар чулок, а на кровати лежало укороченное кимоно. Рядом с платьем валялась одна из танцовщиц, уткнувшись в подушку и рассказывая что-то своей подруге. Та лишь согласно кивала, продолжая гримироваться.
В комнате было очень душно, пахло потом, духами, сигаретами и лекарствами. На потолке сидел мотылек. Он медленно подползал к лампочке. Его огромная тень покрывала собой все помещение. Иногда он шевелил крылышками и усиками. Выглядело это очень забавно, но его никто не замечал. Через минуту он прикоснулся к источнику света и упал, обуглив лапки и небольшую часть правого крыла. Брюнетка, красившая губа, встала из-за стола и раздавила его. Из брюшка вытекла желтая жидкость.
- Похоже на сдавленный крик, - сказала женщина, зевая и закрывая рот рукой. Красный лак, нанесенный несколько часов назад, заблестел.
- Ты о чем?- блондинка, лежавшая на кровати, приподнялась на локтях и уставилась на свою подругу. Она выглядела очень уставшей, тушь потекла, а тени размазались по скулам. Она аккуратно убрала прядь крашеных волос за ухо.
- Когда давишь мотылька, то звук похож на тихий крик.
- С ума сошла, - вынесла свой вердикт девушка. Брюнетка лишь хмыкнула и присела на край кровати. Она потерла лоснящийся от жира лоб и пальцем прошлась по бедру своей подруги. Та содрогнулась и откинулась на подушку, подложив под себя ноги. Из-за стены раздавался женский хохот и инструментальная музыка. У нее искривилось лицо, и она обратилась к женщине, при этом не прекращая смотреть на желтые пятна, которыми был покрыт весь потолок:
- Что вчера было, Кэй? Ты ведь разговаривала с той девушкой из бара? Что она тебе сказала? Он снова там ходит?
- Ага. Она показала мне одну девку. Страшненькая, может, ты ее знаешь. В общем, она с ним общается каждый день. Говорят, что он ей уже предложение сделал, - Кэй равнодушно отчеканила эти слова, закидывая ногу на ногу и доставая пачку сигарет. Она покрутила ее в руках и бросила в противоположный угол комнаты. Блондинка с удивлением посмотрела на нее, но ничего не сказала. Она громко вздохнула и перевернулась на живот. Брюнетка похлопала ее по спине и вернулась к столику, глазами ища какую-то баночку.
- Ты, кстати, мои духи не видела? – спросила женщина.
- Я их в холодильник вчера поставила, когда накурилась.
- Боги… Ты еще не завязала?
- И не хочу.
- Ладно, это твое дело. Мне плевать, что ты когда-нибудь окочуришься, - нараспев произнесла Кэй. Она подошла к холодильнику и, открыв дверцу, принялась искать пропажу среди протухшей еды и пустых бутылок. Ее взгляд упал на сморщенный персик. Он уже начинал гнить, но она все равно решила съесть его, выбросив из головы пропавшие духи. Кэй достала фрукт и закрыла холодильник. Она покрутила его в руках. Через несколько секунд она повернулась к девушке.
- Персик будешь?
Она отрицательно покачала головой и добавила:
- Мне так плохо. Дай шприц.
- Дура, - сказала брюнетка. Со скрещенными ногами она устроилась на диване и начала чистить персик. Его сок потек сначала по руке Кэй, а потом переключился на тело. Она судорожно принялась оттирать жидкость со своих бедер и, выговорив очередное ругательство, пробурчала что-то себе под нос. Блондинка поднялась с кровати. Она долго смотрела на свою подругу, а потом пошла в другую комнату. Она вышла оттуда через минут пять с небольшим флакончиком и шприцем. Девушка уселась рядом с Кэй и положила правую ногу на стол. Она открыла скляночку и запустила туда иглу. Женщина спокойно наблюдала за ней, жуя персик и изредка облизывая пальцы рук. От персика осталась лишь косточка, и она бросила ее в пепельницу. Тлеющая сигарета, лежавшая там, зашипела и погасла. Запах жженого персика ударил в нос.
- Перестань, Джейн. Тебе всего девятнадцать, а ты занимаешься такими вещами. Немедленно прекрати! Брось эту гадость! – завопила Кэй. Девушка хладнокровно хмыкнула, поднося шприц к глазам. Она аккуратно потрясла его и резко всадила в бедро. Нога задрожала, а Джейн откинула голову на спинку дивана, прошептав что-то. Вытекла струйка крови. Когда она добралась до коленки, от нее остался лишь алый шершавый путь. Танцовщица начала отковыривать его ногтем. Женщина дала ей подзатыльник и подошла к своему столу, выудив из кучи баночек пачку сигарет.
Так я встретила свою мать.
***
- Слышь, Кэй, к тебе пришли, - Джейн повернулась в мою сторону и, одарив меня лучезарной улыбкой, помахала рукой. Затем она снова откинулась на диван, пробормотав что-то. Я молча стояла в дверях и ждала, когда моя мать вылезет из-под стола. Она долго натягивала чулок и даже не заметила, что в комнате есть кто-то еще, кроме ее подруги. Это продолжалось минут пять, пока я не начала наигранно кашлять. Женщина подняла голову и пристально посмотрела на меня.
- Вы кто? – спросила она. Вены на висках набухли, а по замазанной шее струился пот. Белые ручейки скатывались на грудь и исчезали в лифчике. Глаза были красные от духоты и обилия косметики. Накладные ресница, похожие на плавники тропической рыбы, жили отдельно от тела. Я сразу заметила сходство, хоть и не наносила на свое лицо такое количество макияжа. Возможно, я просто хотела видеть себя такой же.
- Вы кто? – она повторила свой вопрос, поднимаясь с пола. Моя мать была чуть выше меня, и ее фигура обладала более женственными формами. Волосы она собрала в огромный пучок, который отдаленно напоминал черное осиное гнездо. Из одежды на ней был лишь комплект белья и один чулок. Я уже успела пожалеть о том, что пришла.
Джейн оторвалась от дивана и подошла к ней. Ловко отодвинув ее, она вытащила из пепельницы сигарету. Девушка сделала затяжку, и я услышала, как хрустят табачные листья. Пепел упал на пол, и она аккуратно придавила его острым каблуком своей изящной туфельки. Для танцовщицы она была чересчур худой, но я списала это на вещество, которое регулярно попадало в ее кровь. Ее тело было покрыто крохотными красными точками. Когда она улыбалась, ее лицо изъедали мимические морщины. Ей было девятнадцать лет.
В течение всего этого времени я стояла в дверном проеме и смотрела на свои туфли. Они были грязные и в нескольких местах уже успели износиться. Мое дурацкое платье никак не вписывалось в интерьер той комнаты, а на лицо я не нанесла ни единого грамма косметики. Мне было очень стыдно стоять в таком виде перед своей матерью, женщиной, которая торговала своим телом, но выглядела лучше, чем ее семнадцатилетняя дочь. Она напряженно смотрела на меня, и на секунду в мое сознание закралась мысль о том, что она тоже начинает догадываться о происходящем. Вены на висках вздулись еще больше, и она начала ногтями сдирать кожу с ладоней. Джейн вертела головой и что-то щебетала. Ее никто не слушал.
- Мне сказали, что Вы моя мать, - я решилась сказать эти заветные слова. В голове пульсировала лишь одна мысль, но мое сознание отказывалось читать ее. В горле пересохло, и я судорожно пыталась найти хоть каплю слюны. Джейн с удивлением уставилась в мою сторону, а Кэй чертыхнулась. Она выхватила из рук девушки сигарету и начала курить. Я снова таранила взглядом пол.
- А вы похожи…- протянула блондинка, закручивая золотую цепочку на палец. Ее длинные крашеные волосы беспорядочно спадали на плечи, отдаленно напоминая волны. Среди этой гривы затерялась небольшая голубая заколочка, которая поблескивала, когда по ней пробегался свет от лампочки. Кэй грубо отпихнула ее, и Джейн повалилась на пол, начав громко хохотать. Она дергала ногами и держалась за живот. Брюнетка снова перевела взгляд на меня.
- Кто Вам это сказал? – спросила она. От ее голоса все мои внутренние органы начали сжиматься. Я чувствовала, как по спине ручьями струится пот.
- Мясник с рынка, - ответила я. Мне показалось, что я начинаю хрипеть. Через секунду в моем горле мог начаться пожар.
- Их там много. Какой именно?
- Высокий, жилистый.
- С бородой?
- Да, с бородой.
- И почему он заговорил обо мне?
- Он сам остановил меня и сказал, что я похожа на вас.
- Ясно, - ее последняя фраза прозвучала очень спокойно. Я боялась, что она будет кричать. Но эта женщина просто смотрела на картину, висевшую над кроватью. Я не хотела мешать ей. Но Кэй явно решила выудить из меня всю информацию:
- Как тебя зовут? – поинтересовалась она, отбрасывая в сторону окурок. Джейн поползла за ним и придавила указательным пальцем. Моя мать очень резко перешла на «ты». Мне было все равно, но я так и не осмелилась отказаться от пресловутого «Вы». Я знала, какой ответ она ожидала услышать.
- Мичико Такахаши.
- Как пишется?
Она имела в виду иероглифы. На бумажке, которую я сжимала в кулачке, было две надписи. Мое имя она решила написать в двух вариантах. Первый могли прочитать все, а второй – никто. Я просто запомнила его и часами выводила эти черточки в воздухе или на окне. Когда передо мной стояла моя мать, я сделала то же самое. В ответ она утвердительно кивнула и затихла. В течение десяти минут никто из нас не проронил ни слова.
- Почему Вы бросили меня? – спросила я. К горлу предательски подкатывал слезный ком, а глаза окутывала влажная пелена. Мой голос медленно срывался на истерику, но звучал он крайне отчетливо и звонко. Я начала сжимать руки в кулаки. Было больно. Даже в сердце.
- Я не хочу отвечать на этот вопрос. Мичико, ты должна понимать, что мне тоже очень сложно было принять такое решение. Ты видишь, как я живу, а вырастить ребенка в таких условиях слишком трудно. Мне было семнадцать лет, когда ты родилась. Я не хотела ломать свою жизнь ради тебя.
- Зато сломала мою. Конечно, ты сразу меня забыла. Легко было бросить ребенка под лестницу? – пробурчала я. Сердце билось с утроенной скоростью, пот капал на глаза, смешиваясь со слезами. Огромная черная дыра появилась в районе моего живота и начала медленно затягивать в себя то, что я хотела сказать. Слабенький укус холода, и я толком не чувствую, влажно или сухо у меня во рту.
- Я несколько раз приходила в приют, чтобы забрать тебя. Монашки выгоняли меня, говоря, что ты никогда не будешь моей дочерью. Потом я узнала о семье, которая взяла тебя под свое теплое крыло, и решила бросить свои жалкие попытки. Я прекрасно понимала, что тебе гораздо лучше с ними, чем с родной матерью, не способной даже прокормить ребенка, - прошептала она. Краем глаза я заметила, что Кэй начинает плакать. Моя мать тыльной стороной ладони вытерла слезы. Тушь потекла, а тени, которые густо покрывали ее веки, теперь медленно сползали по щекам, оставляя после себя красноватые дорожки. Не знаю, жалела ли я ее тогда. Я сама не понимала, что происходит внутри меня. Ненависть или жалость? Я так и не смогла разобраться в своих чувствах.
- Я никогда не была нужна тебе…
Я бросилась в коридор, когда она схватила меня за руку. Не знаю, что произошло со мной, но я ударила ее по лицу. После этого она упала, а я ушла.
***
Мой первый муж погиб в тот же день. Он сгорел вместе с домом, пока я встречалась со своей матерью. Мне сказали об этом соседи, которые бегали за помощью. Я не пошла туда, не присутствовала на похоронах. Через месяц я снова вышла замуж.
***
Когда мне было двадцать пять лет, я родила ребенка. Мой третий муж был очень богатым человеком, что и заставило меня принять его предложение. Я сразу смирилась с ролью аксессуара и не пыталась изменить ход событий. Я любила его деньги, он обожал мою красоту, а наш ребенок превратился в холодную сволочь в свои три года. Меня все устраивало.
Я назвала дочь Софи. Как ни странно, но она была больше похожа на своего отца, и я для нее не представляла никакой ценности. На мои переживания никто не обращал особого внимания, а я медленно сходила с ума от одиночества. Сейчас я практически не думаю об этом, так как у меня появились силы, чтобы заставить себя поверить в невозможность любви к ней. Мы не были родственными душами, не могли разговаривать часами, она не хотела считаться с моим мнением и всегда слушалась лишь отца. Я бросила их, когда Софи исполнилось пять лет.
***
Странно, что я так быстро отдалилась от этого дневника. Вчера я случайно нашла его в одном из многочисленных сундуков. Было немного неприятно держать эту книгу в руках, но я преодолела себя и прочитала все записи. Я так любила описывать жизнь с Уиттекерами, встречу с матерью, но не соизволила потратить и пары строк на своих мужей и Софи.
Мне уже тридцать лет, я снова замужем, но не получаю никакого удовольствия от жизни. Иногда я хочу убить кого-нибудь, и, боюсь, моих сил не хватит на то, чтобы остановиться вовремя. Я всегда бежала вперед, не пыталась уничтожить страх и энергию, которые терзают меня с того момента, как Кэй отказалась от своего единственного ребенка, подбросив его в приют.
Этот дневник был найден триста лет назад, когда сгорел дом, принадлежавший одному из самых богатых людей города. Целой осталась лишь спальня хозяев, где, к слову, и обнаружили тело Питера Риверса. Его обугленные руки сжимали книгу. Тогда никто не обратил на этот факт особого внимания, так как все занимались расследованием загадочного исчезновения Гвендолин Риверс. Отпечатки этой женщина нашли на дневнике, окровавленном кухонном ноже и спичках. Ее считали виновной в совершении этого преступления, но мои слова вряд ли изменят ход событий.
Как я выяснил, Мичико Такахаши и Гвендолин – один и тот же человек. К тому же недавно мой помощник узнал десятки других имен, принадлежавших ей. Софи, Анна, Мария, Сачико, Рут, Виктория, Розмари... Я зачитал этот дневник до дыр и получил информацию о судьбах людей, которые принимали участие в жизни Мичико/Гвендолин.
Господин и госпожа Уиттекер были зверски убиты, а их дом полностью сгорел. В подозреваемых фигурировало имя Марии дела Крус. Их последняя приемная дочь работала проституткой и покончила с собой.
Кэй Такахаши умерла от рака лимфатических узлов в возрасте сорока лет.
Джейн Смит была найдена мертвой в комнате, которую она делила со своей подругой. Девушка принимала наркотики, поэтому считается, что имела место быть передозировка.
Приют «Новый рассвет» был закрыт. Там нет ни одного упоминания о Мичико Такахаши.
Софи Голдшмифт была единственным человеком, решившим приоткрыть завесу тайны. Она рассказала о жизни со своей матерью, но это толком и не помогло расследованию. Когда ей было пятьдесят лет, она упала с лестницы, поэтому до конца своих дней была парализована и не могла говорить.
Мне кажется, что все эти жертвы были делами рук самой виновницы торжества. Может быть, она мстила. Вполне возможно, спасала собственную шкуру. Никто об этом ничего не знает, кроме самой Такахаши.
Гвендолин Риверс является представителем вампиров. Иногда ее встречают на улицах Ихеро, но люди не хотят видеть в ней реальную угрозу. Говорят, что она похожа на гейшу, но там и не пахнет сходством с дешевыми официантками из баров. Она очень красивая женщина, умеющая подать себя в любой ситуации.
Никто не знает, где она живет, а обыски во всех домах не принесли никаких результатов. Я лично ищу ее, но она продолжает водить меня за нос. Иногда в мою голову закрадывается мысль о том, что ее место занял маленький ребенок.
4. Место обитания.
Мифик.
(Будем искать человека, который согласится жить с ней^^)
Пункт III. Магия персонажа.
1. Направление
Свет/Тьма/Хаос/Огонь/Вода/Металл/Земля/Воздух/Природа/Смерть. Нужное подчеркнуть.)
---
(Не определилась, но хотелось бы сделать из нее человека, способного использовать магию и какую-нибудь стихию)
2. Покровители.
---
3. Заклинания.
---
4. Часто используемые заклинания.
---
Пункт IV.
1. Спутники персонажа.
Кошка Анэмонэ.
Длинная тень скользнула по дверному проему, и на свет, падающий от свечи, вышла кошка. Гладкая кожа, ни одной ворсинки меха и острые ушки, вечно поднятые вверх. Ее цвет колебался от серого до бежевого и менялся, когда она аккуратно потягивалась или наклоняла голову. В течение секунды Анэмонэ молча смотрела на огонь, а затем ловко повернулась спиной к нему и начала облизывать лапы, стараясь не задеть себя. Ее спина была покрыта огромной татуировкой, похожей то ли на дым, то ли на чернила, которые выпускают осьминоги в моменты опасности. Длинный хвост кто-то обмотал красной лентой, как будто заплел косичку из ткани.
Огромные желтые глаза хищно блеснули в темноте, и кошка бросилась в противоположный угол комнаты. Она лишь прошипела что-то на своем языке и затихла. Правда, когда женщина, сидевшая за столом, подошла к ней и поднесла свечу к тому месту, она увидела, что Анэмонэ благополучно высасывает кровь из крысы, которая жила у одного из слуг. Он очень любил ее и боялся, что кошка может убить несчастного зверька.
Тонкая струйка алой жидкости вытекла из ее пасти и оставила след на подбородке. Она грациозно провела языком по своей мордочке и мило замурлыкала, укладываясь спать рядом с растерзанной тушкой.
2. Родственники.
---
3. Связи (дописываются по ходу игры)
Будут.
Пункт V. Важное
1. Связь с вами.(ICQ либо E-Mail.)
Думаю, не стоит повторять номер ICQ еще раз.
2. Планируете ли Вы вместе со своим персонажем ввязываться в какие-либо делишки? Если "да", то будьте готовы!
Посмотрим.
3. Опыт игры на ролевых.
Год.
4. Дополнительное.( Если хотите дополнить что-либо о себе/своем персонаже).
У Гвендолин пока нет ни одного заклинания, так как я не хочу, чтобы она была кем-то еще, кроме обычного вампира. Мы не претендуем на звание чистокровного кровососа(=D), поэтому нет ни малейшего желания захватить и поработить мир.
Отредактировано Gwendolen Rivers (26.04.09 11:24)