***
Щека лежала на сыром прохладном полу, через решетку прямо на глаза падал яркий свет. Девушка оперлась рукой и села, лязгнув цепями, которые на этот раз держал не Тюремщик, а крюки вбитые в тяжелые каменные стены по правую и левую руку. Длины цепей вполне хватало, чтобы немного ходить, лежать и даже лазить по каменной стене до единственного доступного окна, выходившего на какую-то пустынную равнину с черной гладью озера вдали. Над головой чистое небо, виднеющееся через отсуствующий потолок. Обзору мешало лишь несколько поперечных балок из массива дуба... или другой прочной древесины. Дверная же решетка выходила на бесконечную мощеную дорогу, по которой ей пришлось идти несколько дней... а может даже и недель, месяцев. Лет? Трудно сказать, время в этом персональном чистилище шло совершенно иначе.
Пошарив жадными глазами по полу, Рей заприметила сверкнувшую лужицу дождивой воды или конденсата со стен и припала к ней губами. Хватило едва ли на глоток, но вода приятно смочила иссушенные губы. Крохотные радости в плену кошмара. Впрочем, кошмар - это когда страшно, когда бешено бьется сердце. А это не тот случай... ей скорее просто никак. Выгоревшая масляная лампа, да и только.
Дверь проскрипела металлом и Рей невольно съежилась отползая к стене, повинуясь каким-то глубинным инстинктам.
-Сестренка? Как спалось на новом месте?
Рейяна лишь кивнула, морщась от вызвавшего боль ошейника. Запах брата заполнил помещение, нотки гнева пробудились где-то в глубинах пустого колодца.
-Ты голодна? - спросил он с некоторой издевкой, которую хотел завуалировать добродушным тоном.
Изящным жестом он сначала извлек практически из воздуха бокал из горного хрусталя обрамленного серебром. Другой рукой он достал из плаща большую испещренную символами флягу и наполнил ее содержимым бокал. С улыбкой на устах он протянул его сестре, а та нерешительно, но быстро вцепилась в хрустальную ножку пальцами. Все так же нерешительно и быстро поднесла бокал к губам и жадно принялась пить. Внутри была какая-то вязкая, напоминающая томатный сок жидкость со вкусом одновременно напоминающим кровь и сырое мясо. Стоит ли говорить, насколько голод может изменить гастрономические пристрастия?
-Вот и молодец, - с улыбкой произнес брат, принял бокал и поднес к губам Рей белый плоток.
Рей отвернулась, но он все же несколько раз коснулся уголков ее рта.
-Очаровательно.
Брат принялся расхаживать по камере, осматривать цепи, крюки и камни.
-Мать рано или поздно простит тебя. Я бы предпочел рано. Устал, я от всего этого... сначала отец, теперь вот ты. Сердце разрывается на части, когда прихожу сюда и вижу этот грязный мешок с торчащими из него руками и ногами, эту черную солому торчащую из головы. Извинись! Встань перед ней на колени и принеси ей свои глубочайшие извинения. Сразу не сработает, нет, но делай это... восемь, двадцать, сто раз. И ее отпустит.
Рей подняла на Тара взгляд, брови поползли к переносице, изящно изогнувшись. Спина выпрямилась, а лицо ожесточилось. Но тот лишь улыбнулся, теребя что-то во внутреннем кармане плаща. Какую-то вещицу, которая не давала покоя.
-Конечно, приятно вновь тебя видеть, - произнес брат на этот раз совершенно искренне. - Только бесполезно это. Ни к чему не приведет.
Рей отвернулась и услышала взмах крыльев. Падший поднялся на одну из балок. Сначала он просто сидел, затем начал насвистывать какую-то мелодию... а потом до чутких ушей Рей донесся треск рвущейся бумаги. Мгновение спустя на пол проделав несколько витков приземлился почерневший листик. Затем еще и еще один. Рейяна дотронулась до одного из них пальцами, присмотрелась и сразу узнала свой почерк.
-Так себе чтиво. Сумбурно, неровно... вечно все оборвано. Но сначала было весьма неплохо, интересные приключения, интригующие места, неожиданные встречи. Эльфийки всякие, огры... Весьма-весьма. А закончилось розовыми соплями по стене.
Пробежавшись по листкам глазами, Рей, тут же снова очутилась в приюте, а потом приземлилась в Антарене, с сожалением погрела руки на трупиком магического мальчика, разрубленного пополам... зарылась пальцами в черные, короткие волосы.
Книжка в кожаном переплете гулко упала на пол и раскрылась... вырванные страницы, изуродованная обложка. Словно труп, на которым надругались. Когда-то, этот дневник имел магическую природу, отчего натурально обладал бесконечным набором листков. Но теперь это в прошлом, он сломан...
-Можешь считать это моим подарком, - произнес брат сухо.
Еще перед тем как ее схватили, она отчего-то спрятала дневник среди вещей... Не своих, его вещей. Отчего-то хотелось сохранить - эту старую, потрепанную вещицу. Глупо, наверное, она ведь ни разу его не открывала и не читала до этого самого момента. От этих мыслей ее грудь задергалась, она начала хрипло хватать воздух, словно в каком-то спазме. С каждым вздохом хрип все сильнее походил на стон... плачь... хохот, только иной... не когда весело, а когда очень больно. Еще мгновение и Рей уже лежала на полу, не в силах контролировать смех, а попытки сделать это вызывали спазмы и острую боль.
-Прощай, сестра, и оставь надежды. На мир нужно смотреть трезво.
Шелест крыльев и вот его нет... чуть погодя рассеялся и запах. Рей резко замерла, лежа в позе эмбриона. Огляделась... прислушалась. Принюхалась. А затем резко, словно паук бросилась к книжке и вцепилась в нее обеими руками, принялась вертеть, быстро листать. Не найдя ничего, резким жестом сорвала кожаную обложку.. ничего. Она обиженно отбросила книжку в сторону. Оставить надежды? А остались ли они? Так, лишь искорки затерянные в белой золе, но раздуваемые резкими порывами ветра. От них уже никогда не будет огня, но они все еще дарят легкое тепло. Без них жить будет совершенно незачем... бессмысленно. И жутко от того, что умереть тоже не дадут. Нет, не выпустит ее на волю. Не они.
Сжав в бессилии кожаный переплет, Рей услышала странный хруст бумаги. Переплет был другим, толще. Зазубренными, но все еще острыми ногтями девушка прошлась по шву, распуская его и открывая внутреннюю полость. Из нее тут же выпал конверт с торчащим уголком белого пера.
Рей даже не заметила как сцапала конверт и поднесла его к лицу, вдыхая запах полной грудью. Сознание затуманили нотки алхимических ингредиентов, трав, корешков названия который давно выветрились. Да она не особенно их и запоминала. Это был запах дома, образы комнат которого тут же всплыли окрашенные в мягкие, теплые тона. Сколько же запахов, сколько струн... но среди них всех, лишь одна резонировала с еще трепыхающимся в груди сердцем. Этот запах вызывал волнующую боль, но Рейн совершенно не хотелось его опускать. Настолько, что голова пошла кругом, бросая ее то в высокую траву, с заливистым смехом, то в мягкую постель, то в небесные дали... Рейн машинально выдохнула и быстро задышала, теряя нахлынувшие ощущения и возвращаясь обратно в камеру. Конверт выпал из ее рук и несколько слезинок звучно ударились о крафтовую бумагу. Взгляд упал на перо. Рука медленно и невольно коснулась его. Шершавое и плотное, но такое легкое... Рей знала кому оно принадлежало, той самой чертовой птице, ворону. Чучелу если быть чуточку точнее. Когда-то он жутко напугал девушку, но впоследствии стал отличным украшением комнаты, сверкая своими изумрудными бусинами, вставленными вместо глаз. Девушка поднесла перо к губам, что-то прошептала и разжала пальцы. На мгновение ее глаза чуть заметно вспыхнули зелеными угольками и снова потухли, а ошейник сердито затрещал и нагрелся, вызывая острую боль. Перо висело в воздухе, чуть покачиваясь, а затем подхваченное волной ветра устремилось прочь, наверх. Рейн остыла к прохладной каменной стене, а взгляд жадно ловил колыхания летящего перышка. Сама не заметив этого Рейяна начала напевать давным-давно услышанную где-то песню:
И взмахнет крылом птица полночи,
Обронит перо птица полудня.
От весенних снов, до седой зимы...
Ты не жди меня, не ищи меня.
Ее голос затих не решаясь продолжать, к горлу подступил ком... Подул приятный ветерок с запахом весеннего мороза, путаясь в иссиня черных, слипшихся волосах.
