Что бы не говорили люди, для меня ночной лес – это просто ночной лес. Я точно знаю, в нем не кроется ничего такого, с чем я не мог бы справиться. Волки, мантикоры, ночные твари и демоны – я еще не встречал ни одного создания ночи, которого не мог бы одолеть голыми руками. Мне хватает уверенности в себе и трезвости мышления, чтобы при надобности одному пройти через темные чащи, не вздрогнув ни от малейшего шороха, и не поддавшись игре теней. Среди моих страхов нет ни одного, основанного на инстинктах. Я боюсь терять близких, боюсь подвести тех, кто на меня надеется, боюсь одиночества, боюсь не вернуться домой – но не зловещих теней, не резких и неожиданных звуков, и не стай голодных волков.
Впрочем, лес тогда был далеко, но даже с того расстояния он впервые за всю мою долгую жизнь показался мне страшным. Не на эмоциях, вовсе нет – сухим и голым фактом. Но в ту ночь всё шло наперекосяк. Ветра не было, но я мерз; луна и звезды сияли ярко, но их свет как будто не доходил до этого острова. Сплошная кромешная темнота, и звезды с луной просто белые пятна на черном небе.
А за моей спиной, на той стороне луга, спал большой поселок. Ни в одном из окон не горело света.  Ни одной бродствующей души, кроме кошек и собак. Но первые поспешили уйти еще на закате, а последние, даже самые большие и матерые, зарылись в свои норы, и жалобно скулили.
Они чувствовали. Знали, что придет этой ночью, почему она так темна и холодна, и в отличие от кошек, куда более стойких и сильных, не могли бежать. Я до сих пор не знаю, почему. Столь силен ли был их ужас, что приковал к земле, или же это преданность хозяевам.
Я так же не знал никого из того поселка, и он не входил в наши владения, но я собирался защитить этих людей любой ценой.
На закате мне казалось, что я слышал плач детей о пропавших любимых котятах, и как люди тревожно звали своих любимцев. Многие их беспокойства не разделили – кошки это кошки, они гуляют где хотят, и возвращаются когда хотят. Немногие поняли, что значит их исчезновение, и немногие готовы к этой ночи.
И пусть лучше остальные будут плакать и горевать сегодня по тем, кто вернется завтра, нежели спустя неделю разделят с ними одну могилу.
Я потерял счет времени. И спустя пару ударов собственного сердца, как я это осознал, вся Тьма мироздания собралась в одной точке за десяток метров от меня.
Трудно описать, как он появился. Он просто вышел из ночи. Соткался из окружающей тьмы, отделился от неё. Только хвост и шерсть над копытами извивались дымными кольцами, теряющимися во мраке, словно Кошмар матерелизовался не полностью.
  Ночь и без того была темна, а он являл собой настоящую чёрную дыру в ткани Мироздания, и тьма рядом с ним казалась серой. И тень, которую он отбрасывал, была самой чёрной тенью из всех, что я видел.
Кошмар пристально смотрел на меня, не мигая. Он был огромен – в холке метра два, не меньше, но пугал вовсе не размерами.
- Я держу все свои страхи под контролем. Знаю их все. И умею с ними справляться. Мне ты не страшен.
  Чёрный конь кивнул мне в ответ.
- Я знаю. – Его голос походил на скрежет могильной плиты. На шепот умирающего от страшной и тяжелой болезни. На тот самый голос, что прозвучит последним в конце существования Мироздания, подведя ему черту, и итоги. – Чего ты хочешь?
От него невозможно было оторвать взгляд. Он являл собой бездонный омут, где нет ничего, кроме чистого, первобытного страха – того страха, что мне неведом.
Я всегда держал свои страхи под контролем. И в тот раз – тоже.
- Чтобы ты ушел, и не трогал эту деревню.
- С какой стати? – Равнодушно спросил он, сделав ко мне несколько шагов. Казалось, что его копыта даже не касались земли, но там, где он прошел, трава чернела и осыпалась пеплом.
- Потому что я этого не хочу.
Он продолжал смотреть на меня совершенно спокойно и невыразительно. Никаких эмоций.  Просто сосущая Тьма.
- Твои желания не то, что волнует меня.
- То же самое могу сказать про твои собственные.
Кошмар не ответил, и не сводил с меня пристального взгляда. Я отвечал ему тем же, и мне хватило сдержанности, когда я понял, что он попросту «пролистывает» меня, как книгу. Все мои страхи, и не только – все моменты моей жизни, когда я боялся, он выхватил легко, и теперь изучал их.
Я сдержался и тогда, и не вздрогнул ни телом, ни душой. Даже наоборот, испытал облегчение.
- За все надо платить. – Наконец, спокойно произнес Кошмар, подойдя ко мне почти вплотную. – Мне нужные чужие страхи и боль, чтобы питаться. Раз уж ты так хочешь защитить эту деревню – плати своими собственными.
- Бери.
Черная лошадь исчезла, распавшись на кольца дымного тумана. Когда он меня окутал, я к своему удивлению не ощутил ничего – ни страха, ни холода, но мысленно был готов ко всему.
Туман уплотнялся вокруг меня, и неожиданно предо мной вновь возник Кошмар, но в одном из тех обличий, в каком появляется чаще всего помимо лошади. Это был молодой и высокий мужчина, отталкивающей своей призрачной и пустой красотой. Не знаю, как объяснить… он был похож на скульптуру, красивую и гармоничную, но сделанную без души, на одних сухих расчетах. Статуя, за которой  нет ровным счетом ничего.
Когда он до меня дотронулся, я ощутил лишь могильный холод, и чуть не поморщился от исходящего запаха – он пах чумой и смертью.
- Меня ты вполне устраиваешь. Знаешь, страхи этих сдержанных, хорошо себя контролирующих, иной раз вкуснее, чем у обычных существ. Вы испытываете их ярче и искреннее, даже несмотря на то, что держите за семью замками. – На сей раз он соизволил улыбнуться. – А ты жил долго, очень долго. Если утолишь мой голод – я уйду. Если нет…
- … Я переломаю тебе все конечности, но ты уберешься.
Он рассмеялся, и запустил обе руки мне в волосы. Тут же я почувствовал, как к сознанию прикоснулось что-то холодное и тонкое.
Не акт нежности, необходимость.
- Закрой глаза. – Прошептал он мне на ухо. Я повиновался, отлично зная, что меня ждет, и я мог только надеяться на то, что выдержу.
Душу и рассудок аккуратно вспарывали, и так же аккуратно потрошили, беря только то, что надо, иной раз грубо отрывая требуемое – особо сокровенное, особо запрятанное, и тщательно забытое - от костей; старые раны аккуратно и бережно раскраивали, и слизывали с них кровь; не описать полноценно, на что это похоже. Мне казалось, что я терпел, заново переживая самые кошмарные моменты своей жизни. С которыми, как я думал, мне удалось совладать, принять их, и простить, и не испытывать более ничего. Но когда я неожиданно пришел в себя, обнаружил, что едва держусь на ногах, и плачу в плечо Кошмара.
Пережитое накатило одной большой лавиной, и я лишился рассудка. Сквозь черный омут я слышал только тихий и довольный пьяный смех, и чувствовал легкие поцелуи. Странные от них были ощущения – мне казалось, что я весь в противной и липкой паутине, а там, где касались его губы, она становилась всё тоньше и тоньше.
Не вспомню момента, когда я потерял сознание, а очнулся ранним утром на том же месте, и не мог пошевелиться, и сконцентрироваться. Меня трясло от холода и необъяснимого ужаса, и я еще долго не мог взять себя в руки. Когда всё-таки получилось, первым делом я наведался в еще спящую деревню, куда возвращались кошки – Кошмар насытился, и не тронул её.
Несколько кошек потерлись о мои ноги, из расовой солидарности снимая остатки пережитого ужаса ровно настолько, чтобы я мог взлететь, и добраться до дому. И, как помню сейчас, еще с неделю я ходил сам не свой, пока не тронулся рассудком окончательно. Спас меня только волей судьбы наведавшийся в гости Кобра.
Ныне не осталось ни следа от пережитого, но я не знаю, смогу ли повторить это. Кошмар сыт, и еще долго не выйдет из своего логова, но эту встречу я запомню навсегда. Эта тварь вселила в меня что-то, чего я прежде не знал.
И я не знаю, что сделаю, если вдруг мне опять «посчастливится» узнать место его следующего появления. Хотя, кого я обманываю? Нутром я чую, что не сдержусь, и снова пойду загораживать собой людей, которые никогда об этом не узнают, и не скажут спасибо, не помогут оправиться от того, что мне придется пережить, да я этого от них и не требую.
Я не ангел, но в моей природе заложена защита смертных, и я ей не противлюсь. Не могу, никак, и не хочу. Что бы не случилось, я не могу оставить людей на растерзание тварям, даже таким ужасным, как Великий Кошмар.
Великосветный! Мой несостоявшийся супруг и любовник, верный друг и наставник, великий предводитель моего племени! Молю тебя об одном, в кои-то веки – дай мне сил на то, чтобы пережить следующую встречу.