Нажирался по поводу выхода в отпуск в занюханном кабаке в жопе мира, куда завернул исключительно из-за его названия. Выхлебываю, значит, кружку третью. Тут краем глаза смотрю, на меня чего-то народ косится, и, значит, тихонько фигею – выгляжу вроде норм, не голый, не израненный, ничего, щупалец не отрастил, а они всё пырят и пырят. И ладно б злобно как-нибудь, уж от резни в этой дыре я б как-нибудь у начальства отмахался, так нет же! Робко так, как на хрен знает кого. Благодетеля какого-нибудь фигова. Тьфу. У меня, блядь, на роже написано, что я защитник всех слабых и обездоленных? Деньгу вперед, а там и поговорим, мать их! Увы, раньше, чем я это ляпнул, ко мне человека четыре подошло, две бабы, страшные, как смертный грех, сморчок какой-то, и пацан вшивый. Сморчок который и начал мне мозги полоскать на тему – завелось тут, понимаешь ли, умертвие какое-то, детей таскает, спасу нету. А я ж, блин, и до этого заметил, что чего-то этих сорняков жизни на улицах маловато бегает, но меня это нихрена не всколышило, даже обрадовало. Ненавижу детей, и мысленно поставил за это умертвие свечку. Но упс, деньги лишними не бывают, так что просто зевнул и спросил «сколько»? Цену отличную назвали, даже побольше требуемой. Только я, епт, не Аксил, который бы молча встал, и забесплатно бы порвал на грелки хоть тыщу таких умертвий. Во имя, ха-ха, добра и справедливости. Ой дибил ты, Аксенька, даром что единственный нормальный противник, которого я встречал. Что б тебе сейчас в своем теплом домашнем гнездышке рядышком с этим выскочкой икалось! От пока ты там под боком у любимого греешься, я тут, понимаешь ли, бедняков обираю, во имя добра и справедливости. И не стыдно тебе, ха? Письмецо чтоль написать, да только адреса не знаю.
В общем встал, и пошел смотреть, где это умертвие видели. Понял, что там все идиоты. Это нихрена не мертвец, а оборотень. Уж следы волка-переростка от следов зомбака я как-нибудь да отличу. И обр того, попроще зомбака в ухайдокивании будет, что мне, впрочем, дополнительные бабки за дезинформацию стрясти не помешало. Ну а потом пошел ловить, куда ж блин деваться-то? Эх, на приманку живую таких брать надо, да только боюсь, заикнись я там об этом, обру скормили бы меня. Пришлось, значит, так. И то думал, что хрень какая-то, чего это блохастый только деток жрет? Думал, впрочем, недолго, уже скоро второе тысячелетие мне, красивому и умному, скоро пойдет, уж не раз сталкивался с хренью всякой. Ну и к старосте и сунулся с вопросом, мол, а ну-ка, колитесь, есть у вас тут бабы, которыми с детьми не повезло? Оказалось, что навалом, а все как один такие добренькие, примерные, смирненькие, некоторые даже детишек усыновили. Ага, думаю, и говорю, мол, а у этих вот добрых душ деток сожрали? Ответили, что да. Ну и запросил во-первых ту, у которой сожрали вначале, и ту, у которой в последний раз. Но та, что мол в первый раз потерю понесла, нездоровая стала. Проверил обоих. Результаты просто охренеть какие оказались – обе! Значит, первая которая покусала последнюю горе-вдовушку, та щенков своих защищать кинулась. Защитить не защитила, но оборотнем стала, и потом наведалась к первой, и устроила ей трепку. А в последующие дни сама детей жрала. Обезглавил обоих, но вот на вопрос, как жеж первая оборотнем стала, ответить уж не смог – причин дофига, и мне за их разъяснение не доплатили. Жаль, двойную плату содрать не получилось – начальство узнало бы, шкуру б содрало.
А пиво там, если честно, дерьмо. Как и весь городок.

Попадал я, знаете ли, частенько, и по-разному – с моим шилом в заднице как-то не мудрено. Не то, что бы мне это не нравилось или что-то еще, нет, это даже весело, однажды узнать предел своих возможностей, чтобы его потом преодолеть. Но тот случай – это вообще. Ой-йе, и чего я сейчас про него распинаюсь? Во-первых, никакой полезной практической пользы он мне не принес, во-вторых, то, чего я оттуда узнал, мне так и не пригодилось, слава всем гребанным богам, и в-третьих… ох, блин, да чего я воду-то мучу? Короче, ладно, дело было так.
Угораздило меня попасть в тюрягу, причем совершенно незаслуженно. Ну, как – нанял один богатый хрен, чтобы я, значит, его родного братца укоротил на голову, или на что пожелаю нужным, лишь бы сдох, и заодно его поместье раздраконил бы. Конкуренция, всё такое. Сумму назвали офигеть какую, еще и половину вперед дал – в общем, не было причин не пойти, и не покорчить из себя честного наемничка. Братец меня перекупить пытался, но не вышло – победнее заказчика, послабее, и вообще без жилки и искорки, как в торгаши выбился, уму не приложу, да и пофигу. Поместье я со всеми, кто там был, сжег. Ну а дальше, опуская подробности, по милости же заказчика угодил за решетку. Потому что и платить мне не хотели, и себя в выгодном свете выставить охота, чтоб, значит, народец проникся, и вообще. Козел, одним словом, и сукин сын. Да и я хорош был, столько лет опыта, и так попасть! Тьфу, как вспомню, до сих пор противно. Только от того, что было дальше, всё-таки противнее.
Опуская дурацкие подробности, траванули, и пихнули в одиночную камеру где-то в жопе тюрьмы, под потолок за руки подвесив на толстенную цепь – мол, надежнее будет.  Очнулся я от того, что мне в харю выплеснули ледяную воду с какой-то дрянью, да так и оставили – мол, завтра с утреца голову тебе, убийце, рубанут, наслаждайся последними часами как хочешь, да ни в чем себе не отказывай. Ха. Без смеха вспомнить не могу. Хотя молодцы они, конечно, были – цепь что надо, ремни на руках тоже. Это сейчас я охренеть какой непобедимый и могучий, и что-то подобное растерзаю на куски, а тогда… ох, дьявол, когда ж это было-то?! Ну, до встречи с Аксилом точно, потому что тогда Аксенька б меня как щенка уделал и не запомнил бы, раз я с цепью не смог справиться.
Ну и тупо было предполагать, что меня там так просто оставят. Хрен этот, заказчик, приходил поглумиться, еще как. Думал, наверное, что я там в ярости буду, и вообще из себя разгневанного школьника изображать, да вот фиг ему, нашел дурачка. Пообменивались колкостями, я его на игре слов подловил и выставил идиотом, он это как-то внезапно понял, и дал мне затрещину. Ну, сам он это затрещиной называет, а я её даже не почувствовал. Ну и ржать давай, мол, слышь, ты, боров, да тебя против меня поставить, я даже делать ничего не буду, разве что посплю немножко, ты ж на мне даже синяка оставить не сможешь. Разозлил его, в общем, жутко, и судя по тому, что меня там сцапали за шею, он честно хотел меня придушить. Ну и до сих пор помню – пырит мне в глаза, весь такой яростный, злобный, прям хомяк, у которого семечки отобрали, и я – такой красивый, побитый, мокрый, полуголый, на цепи, тоже на него смотрю и ухмыляюсь, снисходительно так, как идиоту. А потом взял, и… ну, ноги-то мне оставили, а сильный я во всех местах. В общем, отбил ему яйца коленкой. О-о-о, до сих пор помню это лицо! Он там колобком по камере прыгает и дым из ушей валит, а я ржу на всю тюрьму. Охраннички прибежали, охренели, и стоят столбами, не зная, чего делать. Не, по-хорошему надо было подойти, и навешать мне люлей, но под руку шефу попадаться тоже стремно. А он как очухался, пырит меня раз в десять злобнее, чем раньше, а я всё ухмыляюсь, и варежку открывает – мол, устрою я тебе, сука, о пощаде молить будешь. Я только вяло сказал, что угу, а теперь пшел вон, спать хочу. Он и ушел, наконец-то дав время и возможность на поразмыслить, чего тут сделать можно.
Вот только было его не шибко много. Еще и отняли потом.